Вышел новый, мартовский номер журнала «Монастырский вестник». Его тема – «Молитва и труд: стройка души». Один из материалов номера посвящен Свято-Троицкому монастырю в Хевроне и встрече с его прежним настоятелем иеромонахом Алексием (Елисеевым), ныне епископом Галичским и Макарьевским.
Среди местных жителей одного из древнейших городов мира Хеврона (в Палестинской автономии) трудно найти православных верующих. Тем не менее три раза в неделю по утрам над Хевроном плывет колокольный звон. Дело в том, что в самом центре этого мусульманского города, на участке площадью 9 гектаров, расположен Свято-Троицкий русский монастырь святых праотец Авраама и Сарры. Для того чтобы узнать, как в таких непростых условиях устраивается жизнь обители, как правильно подходить к вопросам воспитания братии и строительству в монастыре, мы провели один день с настоятелем Свято-Троицкой обители иеромонахом Алексием (Елисеевым), ныне епископом Галичским и Макарьевским. Тогда мы еще не знали, что видим отца Алексия в качестве игумена на Святой Земле в предпоследний раз и в его жизни грядет новое назначение. Но обо всем по порядку.
Джигит особенный
Когда мы готовились к поездке на юбилей настоятельницы Горненской обители игумении Георгии (Щукиной) в прошлом ноябре, в Русской духовной миссии нам предложили написать про Свято-Троицкий монастырь святых праотец Авраама и Сарры в Хевроне: «Там монашествующая братия, такая великая святыня, как дуб Мамврийский, на участке ведется работа по устройству сада библейских растений и игумен коммуникабельный, может многое рассказать».
Молчанием предается Бог
Так как Хеврон находится на территории Палестины, ехать туда на машине с израильскими номерами рискованно. Арабское такси вызвать не удалось, и нас согласился подвезти до Вифлеема директор паломнической гостиницы Русской духовной миссии Георгий Ромашук.
Когда выезжаешь из Горненской обители, то попадаешь на территорию израильской больницы Хадасса.
– А вы знаете, что эта земля раньше была монастырская? – замечает отец Алексий.
– Да, слышали.
– В советское время ее забрали. В больнице есть витражи Марка Шагала, но у меня не было желания их смотреть. Если пойти, значит, согласиться и принять сложившуюся ситуацию. С тихого согласия и молчания предается Бог.
Христианский и русский Вифлеем
По дороге в Вифлеем иеромонах Алексий рассказывает историю своей семьи, о себе в студенческие годы. По всему понятно, что перед нами личность незаурядная, с острым умом и чувством юмора.
– Помню, прихожу в институт в модном пальто, а ректор мне говорит: «Александр Емельянович, вам нужно быть скромнее!» На что я отвечаю: «Скромность – это путь в неизвестность» (смеется).
Пока мы ехали по улицам Вифлеема, наш собеседник показывал нам красивые здания, ранее принадлежавшие русским, которые жили в городе до 1952 года, после чего эмигрировали, в основном в Европу, поскольку тут стало страшно оставаться. Христианское население Вифлеема за последние годы очень сильно сократилось.
Проезжаем мимо Российского центра науки и культуры. Здесь раз в две недели отец Алексий проводит занятия в дискуссионном клубе, куда приходят русскоговорящие христиане: арабы, сербы, украинцы, белорусы. Темы обсуждаются самые разные: закон или свобода, личность и посредственность, объединение и единство.
– На первый взгляд кажется, что это лекции с философским уклоном, но на самом деле мы рассказываем о традиции русской богословской школы, русской мысли.
– А много народу приходит?
– Когда четыре, когда двадцать, когда сорок. Если не придешь ради четырех слушателей, то к тебе никогда не придет двадцать.
Абуна Алексий
Храм-крест
Таксист-араб, который везет нас из Вифлеема в Хеврон, – христианин. На стекле его автомобиля висит древнехристианский символ – рыбка. Он заводит разговор с батюшкой, который ему представляется как «абуна Алексий». Абуна – значит отец.
– В Хевроне нет ни одного православного верующего, поэтому в монастырском храме нет прихожан, – отмечает иеромонах Алексий. – Только на Пасху, Рождество и Пятидесятницу приезжают гости – посольские работники и несколько жителей близлежащих городов, но не из Хеврона. В остальное время у нас лишь братия монастыря и паломники.
– И как вам живется в таком враждебном окружении?
– Здесь можно говорить о том, что нет поддержки извне, так как народ рядом инославный. Но похожая ситуация может быть и в России. Часто православный народ, который живет вокруг, так же равнодушен. Мир одинаков везде: христианские нравственные ценности повсеместно отходят на задний план.
Об отце Антонине и цели паломничества
Пасха в Горненском
Отец Антонин изменил отношение к Русской Церкви: до него здесь ее ассоциировали только с политикой
Участок в Хевроне, где праотцу Аврааму явилась Святая Троица, был первым приобретением архимандрита Антонина (Капустина) на Святой Земле[1]. Это единственный участок Русской Церкви, связанный с ветхозаветной историей. Свято-Троицкий монастырь существует с 1925 года.
– Об отце Антонине в основном говорят как о человеке, приобретавшем святые места для нашей Церкви. Я бы сказал, что не это главное. Он изменил отношение греческого иерусалимского священства к Русской Церкви, к русскому народу и священноначалию. До него нашу Церковь здесь ассоциировали только с политикой. Также он изменил отношение к паломничеству. Ведь святыня сама по себе не меняет человека, целью паломничества должно быть изменение себя.
Не стены, а братия
– Это животные сторожа-араба. Мне пришлось его уволить: он брал деньги за въезд с паломнических автобусов, что недопустимо.
Иеромонах Алексий несет служение в Хевроне семь лет, и за это время участок преобразился.
– Первые три года я старался не предпринимать никаких серьезных решений и изменений, изучал ситуацию. Нельзя приезжать и слету вводить свои порядки. Бывает, люди, получив новое послушание, сразу начинают что-то сносить или возводить. А зачастую нужно просто сохранить то, что есть. Самое главное для игумена – это спасение душ братии. Попечение об их душах должно быть на первом месте, а потом уже забота о стенах, зданиях и иконостасах.
Попечение о душах братии должно быть на первом месте, а потом уже забота о стенах, зданиях и иконостасах
– Отец Алексий, как вы собирали братию здесь?
– Когда меня сюда назначили, я спрашивал владыку Панкратия (Жердева), где монахов брать, как монастырь восстанавливать. Он подсказал искать среди ребят, которые ездили ко мне в молодежные лагеря на Валааме, ходили на катехизаторские курсы. И еще напомнил мой же вопрос, который я задал когда-то одному архимандриту: «Как в монастыре совершается делание из послушника в монаха?» Так вот, технологии нет. Каждый человек неповторим, и эту уникальность нужно сохранить, поэтому ко всем должен быть свой подход. Дело игумена – направить, а Господь уже Сам управит.
Когда трудно было, я звонил владыке Панкратию, он делился опытом, учил использовать негативный опыт, чтобы не совершать ошибок. На Святой Земле можно видеть, как развивается монашество у греков, румын, коптов, их опыт тоже интересен.
Хранитель Мамврийского дуба
Мамврийский дубСразу при въезде в монастырь слева видим большой виноградник, справа – оливковую рощу. В планах у иеромонаха Алексия – изготовление своего вина и оливкового масла, чтобы монастырь мог жить на собственные средства. Помимо сравнительно молодых олив в обители есть оливы, чей возраст предположительно около трех тысяч лет.
Дальше дорога огибает Мамврийский дуб. К 170-летию Русской духовной миссии в Иерусалиме ведутся работы по его консервации, защите древесины от гниения и вредителей. По светскому образованию отец Алексий агроном, поэтому к данной работе у него обстоятельный, научный подход. Впрочем, как и ко всему, что он делает.
К участию в реставрации дуба привлечены специалисты Лесотехнической академии Санкт-Петербурга и других организаций. На следующий после нашего визита день запланирован приезд реставратора, и можно будет приступать к работам.
Кисточка в руках Бога
Храм и лаванда библейского сада
От Мамврийского дуба, через остатки Мамврийской дубравы, дорога ведет к корпусу, где живут насельники. Внутри уютно, все сделано со вкусом.
– Батюшка Алексий, тут так красиво! По приезде в обитель вам пришлось реставрировать корпус, храм? Как определить, с чего начинать, в каком объеме проводить работы, где брать средства? И самое главное: как совместить молитву и строительство в монастыре?
– Во всем должна быть гармония. Например, если начать с реставрации храма, золочения куполов, великолепных росписей и иконостасов, а при этом братии негде жить или к храму не будет нормального подхода, нет гидроизоляции, электричества, то такой храм будет смотреться вызывающе.
К обустройству келейного корпуса тоже надо подходить осмысленно, исходить из потребностей братии: если живет два человека – одно дело, восемь – уже другое. Не всегда стоит делать все сразу, внешнее должно соответствовать внутреннему. Средств часто не хватает, но это только так кажется. Господь всегда посылает на то, что необходимо именно сейчас. Я не раз в этом убеждался.
При бдении самого себя, своих мыслей и дел любая работа будет сослужением и соработничеством Богу
А случается, что средства есть, но сделать не получается, потому что не пришло время. Тяжело бывает с этим смириться. В любом случае человек должен понимать, как сказал однажды художник Шишкин, что он всего лишь кисточка в руках Божиих. А если мы берем в руки кисточку и начинаем сами творить, то ничего хорошего не будет.
Еще раз хочу повторить, главное – это внутреннее наполнение. Никогда не надо увлекаться строительством. Делать нужно только то, что в данный момент соответствует внутренним потребностям братии. Тогда дело будет служить Богу, а не удовлетворению человеческих амбиций.
А насчет совмещения молитвы и строительства, так это просто. Молитва – делание постоянное. По словам одного святителя, бдение – это не непрестанные ночные молитвы, земные поклоны и чтение Псалтири, а бдение самого себя, своих мыслей и дел. Когда это наблюдение есть, любая работа будет осознанной, будет сослужением и соработничеством Богу, будь то роспись храма или копание траншеи.
От Литургии к Литургии
– Это, как правило, период от праздника Крещения Господня до Страстной седмицы.
– Разве после Богоявления на Святую Землю не приходит весна?
– Да, но за декабрь и начало января стены главного храма сильно охлаждаются и еще долго сохраняют холод, температура внутри примерно на семь градусов ниже, чем на улице. Когда служим, изо рта пар идет.
– Как часто служите Литургию?
– Трижды в неделю: во вторник, четверг и воскресенье. Я хотел бы служить чаще, но для братии это будет тяжело. Как мне сказал один батюшка: «Братию-то пожалей!»
Все-таки у нас тут очень много хозяйственных забот. А если совершать Литургию каждый день, то совершенно особый ритм жизни должен быть, сосредоточенность во всем. Вообще, конечно, надо жить от Литургии к Литургии. Жизнь должна проходить в стремлении к Таинству. Я с первых лет на Валааме стремился к частому причащению, за что многие меня тогда осуждали.
Миссионерство жизнью
Дороги монастыря. Панорама Хеврона
Мы приехали в Хеврон в понедельник, это санитарный день в монастыре. Братия занята уборкой кухни, трапезной, келий. В Свято-Троицкой обители сейчас живут два монаха, включая самого отца Алексия, три послушника и несколько трудников.
Старейший насельник монах Авраамий подвизается здесь еще с тех пор, когда участок находился в ведении Русской Зарубежной Церкви. Он несет послушание в монастырской лавке, которая открывается в период посещения монастыря паломниками.
Если позволяет время, игумен сам встречает паломников, рассказывает об обители, наставляет. Послушникам общаться с паломниками не разрешает. У них другие занятия: брат Сергий – повар и звонарь, брат Максим – водитель и снабженец, брат Димитрий – певчий и келейник отца Алексия.
– Принимать паломников необходимо, но нужно сохранять это место своим образом жизни, этим свидетельствовать о Христе. Чтобы видели, какой он, русский православный народ. Миссионерство образом жизни – вот главная задача миссии на Святой Земле. Ценно, когда, приходя в наш храм, человек говорит: «Я тут как дома».
Отец Алексий показывает нам главный монастырский храм святых праотец Авраама и Сарры, спроектированный итальянским архитектором. Он очень необычен по внешнему виду, сочетает в себе византийский, западный и русский стили. В интерьере четко прослеживаются семь зон по числу дней творения. Храм органично вписан в окружающий ландшафт, сдержан, но в то же время имеет оригинальную деталь на фасаде в виде великокняжеской короны. Если подняться на колокольню, то видно, что храм представляет собой крест.
Визуальная проповедь
ид на библейский сад и башню, построенную архимандритом Антонином (Капустиным)
Новое детище иеромонаха Алексия – создание в обители библейского сада. Это требует огромного труда. Мы приезжали в Хеврон в 2009 году, и, помнится, когда заходили за монастырский храм, чтобы пройти к древней гробнице в углу участка (по предположению архимандрита Антонина (Капустина), гробница предназначалась для святых Захарии и Елисаветы), приходилось идти по заваленной разным мусором и камнями территории.
Сегодня на участке устроены террасы, дорожки и лестницы, созданы цистерны для сбора дождевой воды. Для того чтобы здесь что-то могло расти, пришлось насыпать слой земли высотой два с половиной метра (естественный слой был всего 20 сантиметров).
Террасы сделаны таким образом, что со временем, когда растения подрастут, они не будут нуждаться в искусственном поливе. В результате проведенных ландшафтных работ участок смотрится выше и мощнее, чем есть на самом деле. Это важный психологический аспект для местного населения. Участки земли, которые пока не засажены, планируются под оливковые рощи и виноградники.
Далее попадаем в аптекарский огород, которому может позавидовать любой ботанический сад: лавровишня, лимонная трава, разные сорта розмаринов, можжевельников, лаванд, мят, полыней и сантолин, карри и тимьянов – чего тут только нет.
Батюшка Алексий показывает нам иссоп – растение, упоминаемое в 50-м псалме, а также мирсину, которая встречается в Книге пророка Исаии. Рядом приготовлен участок для мирта и ладанника, из которого получали масло для производства ладана.
Наш сад – это визуальная проповедь, которая действует подсознательно
Растения для сада отец Алексий ищет по всему Израилю и Палестине. В общей сложности со временем в монастырском библейском саду планируется высадить около 120 видов растений.
– Некоторые виды очень трудно найти, – поясняет наш собеседник. – К примеру, ливанский кедр. Случалось, покупаю кедр, а он оказывается либо атласским, либо гималайским. Непрофессионалу это не важно, но я «вредный», мне важно (улыбается).
В библейском саду необходимо посадить растения либо упомянутые в Библии, либо те, которые использовались во времена событий Священного Писания. Вот, например, что за растение, с которого собирали манну небесную? Есть предположение, что это гребенщик, растущий на Синайском полуострове. В Израиле такой не продается, за ним нужно ехать на Синай, а иначе это будет не библейский, а псевдобиблейский сад.
Библейская тематика представлена не только растениями, но и сочетанием растений и элементов ландшафтного дизайна: лестницы, дорожки, каменные площадки и прочее. Участок, где проходит наш разговор с отцом Алексием, символизирует исход евреев из Египта.
– Если говорить кратко, то наш сад – это визуальная проповедь, миссионерство, которое действует подсознательно. А еще сад нужен для братии, чтобы, видя эту красоту, им не хотелось выходить в мир. План сада я вынашивал три года. Проектирую все сам, подпорные стенки делают рабочие, а в посадках растений, поливе участвует вся братия.
Три пути к Богу
Из окна колокольни
– Вот восстановим храм, и тех, кто желает уединения, буду отправлять сюда на месяц с запасом воды и еды (смеется). А вообще на территории монастыря сохранилось три типа памятников: природные, археологические и святыни. Они сокровенно символизируют собой три пути человека к Богу: плотской, душевный и духовный.
– Масштаб сделанного вами впечатляет. Видно, что был проделан титанический труд.
– Знаете, проблема многих в том, что они ощущают себя временщиками. Это неправильно. Куда бы тебя ни направили, надо служить и нести послушание так, как будто это твое место упокоения. Помню, когда было уже решение о переводе меня в Хеврон, на Валааме ожидали приезд патриарха. Я помогал с организацией, братия удивлялась: «Зачем тебе это? Ты уже назначен в Хеврон!» А я отвечал: «Пока не сел в самолет, это мое послушание».
Дело близится к вечеру, и солнце окрашивает окружающее пространство золотыми красками. Мы стоим около башни, сооруженной отцом Антонином (Капустиным), смотрим на русский участок, представляем, как будет красиво, когда воплотится все, что задумано, и подрастут деревья.
– Эх, прикипаю я к этому месту, а монах не должен этого делать…
«Кто упрям, тому на Валаам»
Колокольня монастыря и панорама Хеврона
Поднимаемся на крышу братского корпуса, чтобы полюбоваться «огненными языками» хевронского заката. Пока идем по узкой лестнице, батюшка предостерегает, чтобы никто не оступился и не упал, – он знает тут каждый сантиметр. На крыше под звуки муэдзинов, среди зажигающихся окон домов мусульманского города мы говорим о монашеском пути нашего собеседника.
У меня было много вопросов к отцу Иоанну (Крестьянкину), а он вместо ответов спросил: «А чего ты сам хочешь?»
– В какой-то момент я понял, что жизнь, которой живу, для меня противоестественна (я тогда бизнесом занимался). Решил поехать к архимандриту Иоанну (Крестьянкину). У меня было много вопросов, а он вместо ответов спросил: «А чего ты сам хочешь?» Меня это возмутило: я не получил готового рецепта. Мой духовник подсказал, что смысл был в том, чтобы я сам взял на себя ответственность за решение.
В следующий приезд к отцу Иоанну я сказал, что хочу изменить свою жизнь, и получил благословение в монастырь: «Кто упрям, тому на Валаам!» А я на Соловки хотел или в Оптину пустынь. Дозвониться в эти монастыри не удалось, а на Валаамском подворье с первого раза трубку взял сам наместник.
При первой встрече мы проговорили с владыкой Панкратием шесть часов, после чего он велел приехать на следующий день, как говорится, с вещами. Утром я вдруг подумал о родственниках и в обитель не поехал. Отправился снова к старцу Иоанну. Он мне дал удивительное благословение: не общаться с родственниками. Вот так я оказался в монастыре, 4 октября 1995 года.
Профессионализм во всем
Олива возрастом около трех тысяч лет
У монаха обязательно должен быть авторитет, тогда все будет хорошо строиться
На улице совсем стемнело и похолодало. Игумен зовет пить чай в трапезную. Ароматный напиток с местным растением марамией располагает к дальнейшему разговору.
– Отец Алексий, в чем вы видите основную проблему современного монашества?
– В отсутствии авторитетов. Многие говорят: «Нет праведников, нет старцев». Если человек, живя в подвале, никогда не видел неба, это не значит, что его нет. Старец – это не маг и чудотворец, а духовник – не тот, кто управляет человеческой личностью, будто перед ним робот. Старцем может быть и духовник или просто человек воцерковленный.
У монаха обязательно должен быть авторитет, будь то духовник или архиерей, тогда все будет хорошо строиться. Еще важно не застревать в неофитстве, самообразовываться, но обязательно под чьим-то руководством, иначе опасно. По-мирски говорят: «Профессионализм должен быть во всем». В монашестве то же самое.
Игуменство и теория вероятности
Вечер в Хевроне
– Кем быть сложнее: настоятелем монастыря или простым монахом?
– Проблема многих обителей в том, что зачастую единственный, кто проявляет послушание в монастыре, – это игумен. У меня в Хевроне тоже похожий момент был. Я тогда сказал: «Ну хорошо, делайте тогда все сами». Многие забывают, что такое игуменство. В первую очередь – это готовность брать ответственность на себя. Послушники, монахи за себя-то часто не отвечают. При этом человек легко берется судить другого, а нужно о своем послушании думать.
Для меня самым счастливым был период, когда я был просто монахом. Много было свободного времени. Сейчас его вообще нет. В те минуты, когда братия могут что-то почитать душеполезное, игумену надо смотреть документы, изучать законы, составлять отчеты. Даже в отпуск непонятно как поехать: как оставить монастырь? На данный момент могу сказать, что игуменство для меня – самое тяжелое послушание.
– Но ведь у игумена больше свободы действий. Монах же все время должен находиться в послушании, а это трудно.
– Если игумен думает, что он сам себе хозяин, что хочет, то и делает, то это конец монастырю, конец игуменству. В первую очередь игумен принадлежит Церкви, потом – братии. Но вот вопрос: как отец или как администратор? Или как христианин? Лично у меня это постоянная внутренняя борьба: как совместить, что выбрать? Это как задачи по теории вероятности.
Аксиос!
Закат. Вид из монастыря
Удивительным образом Господь сводит людей и открывает их сердца друг другу. Так произошло и у нас с отцом Алексием. При встрече уже в Москве, он с присущим ему чувством юмора отметил: «Я вас в Хеврон не звал, сами приехали, так что теперь уже никуда от меня не денетесь».
По словам одного замечательного батюшки, служащего на Русском Фаворе, недалеко от Ново-Иерусалимского монастыря, не каждый священник имеет право называть себя отцом, это надо заслужить. Любовь, забота и искренность, которые есть в иеромонахе Алексии, говорят сами за себя: он настоящий пастырь и отец.
27 декабря 2016 года решением Священного Синода отец Алексий был избран на архипастырское служение. При наречении во епископа Галичского и Макарьевского он сказал: «Воспринимаю это избрание как волю Божию, уповаю на всесильную Его милость и молюсь о том, чтобы быть мне послушным Отцу Небесному “даже до смерти” (Флп. 2: 8)”».
Свежие комментарии