Традиционно наш народ всегда считался православным. По крайней мере, до революции. Но интересно, что при этом в России издавна существовали секты. Причем секты, не завезенные с Запада, как сейчас, а свои, родные, отколовшиеся от православия. Численность приверженцев этих сект впечатляет. Для сравнения: в современной России проживает 143 миллиона человек, из них входят в разные секты не более миллиона (вероятней всего, эта цифра завышена).
К 1917 году в России проживало 150 миллионов человек, из них около 35 миллионов верующих не исповедовало никонианское православие — это были старообрядцы и приверженцы так называемых «духовных движений».Начало всех бед
В России сектанты как массовое явление были обнаружены в середине 18-го века. Отдельные еретические группы появлялись и раньше, еще в 12-16 веках, но они не были массовыми, не заявляли о себе достаточно громко.
Секты в России, как и в любой другой стране, возникают тогда, когда отсутствует здоровая, традиционная религиозная жизнь. Церковный раскол 17-го века поставил людей перед выбором: кому верить, за кем идти? Погиб на костре неистовый протопоп Аввакум. По России прокатилась волна самосожжений. Обычно эти самосожжения происходили на глазах воинских команд, открывших убежища беглецов. Нередко бывали случаи, когда во время таких самосожжений с пением молитв погибало 800—1000 человек одновременно. 2700 человек сожгло себя в Палеостровском скиту, 1920 человек — в Пудожском погосте. Старообрядцы уходили от преследований на север, в леса, и создавали там свои общины.
От Церкви откололась часть людей, и это была далеко не худшая часть. Ушли те, кто действительно верил, кто не боялся отстаивать свои убеждения. Историк А. А. Бушков в своей работе «Дракон Московский» пишет: «...это были как раз те, которые по складу своего ума и натуры жили деятельной религиозной жизнью, любили мыслить и спорить на религиозные темы, посещали храмы, знали круг церковного пения и чтения и твердо держались за церковные обряды и обычаи, какими они хранились древнерусской церковью, не допуская самой возможности каких-либо перемен в них... в массе русских людей они были по-своему передовые люди, охранители благочестия, жившие живой религиозной мыслью. Этим людям нельзя было приказать с уверенностью в их повиновении верить так, а не этак, молиться вот так, а не иначе, как это можно было делать по отношению к безразлично-суеверной массе, утопавшей в полном невежестве и совершенно не подымавшейся до вопросов личного нравственного совершенствования во имя религиозных побуждений».
«Увы, официальная Церковь как раз и имела дело с этой безразлично-суеверной массой», — продолжает историк.
Церковь после раскола
После раскола Церковь ослабела.
Еще до революции объективные историки, никоим образом не принадлежащие к атеистам, отмечали, что ко временам Петра I Православная Церковь переживала тяжелый кризис. Это мнение основано на свидетельствах современников. Они писали, что в Церкви дела идут слабо и неисправно, что единственная в Москве духовная школа пала так, что живущие в ней скорбят и всего лишаются, и учиться в ней невозможно, потолок и печи и иные строения обвалились. Патриарх же весь ушел в свои личные дела, строит свои имения да отбывает пышные церковные церемонии. Верхушка духовенства стала практически недосягаемой для рядовых священников. Архиерей в провинции заставлял водить себя под руки и шествовал не иначе, как под звон колоколов. Низшее духовенство, в огромном большинстве своем, не только не могло наизусть проповедовать догматы Св. Писания, но и едва разумело грамоте. Многие проникали в священники благодаря взятке. Небрежное отношение к себе и к своему сану отражалось даже в одежде. По словам современника, «...иной такой пресвитер возложит на ся одежду златотканую, а на ногах лапти во всякой грязи обваленные, а кафтан нижний весь гнусен». В документах того времени частенько попадаются даже дела о священниках, которых прихожане били и увечили, не пуская в церковь — конечно, из-за образа жизни духовных наставников. Опять-таки современники с горечью пишут, что в монастыри стали уходить отнюдь не в поисках душевного спасения. Ростовский епископ Георгий Дашков в письме царю с отчаянием сообщает, что чернецы его епархии спились и заворовались.
«Короче говоря, — пишет А. А. Бушков, — церковное образование и просвещение народа остановилось, церковная благотворительность не существовала, духовенство в массе своей стояло не выше паствы, а паства опускалась до глубин невежества, грубости, безнравственности, равнодушия в вопросах веры, суеверного отношения к ним. Церковь, как носительница нравственных начал в жизни государства, переставала существовать, не в состоянии поддерживать себя и свое достоинство».
Великий Инквизитор
Ситуация ухудшилась во время Петра I.
Отношения Церкви и власти всегда были непростыми. Так было не только в нашей стране. Государственные деятели то преследовали Церковь, то пытались ее подчинить, используя ее влияние в своих политических целях. Но, как только Церковь становилась в зависимость от государства, авторитет ее в народе неизбежно падал. Результат получался обратный.
Петр I решил подчинить себе Церковь. Он рассматривал ее как инструмент для того, чтобы контролировать общество. Но для того, чтобы всех контролировать с помощью Церкви, нужно было загнать в Церковь всех, кто оттуда ушел. Все должны были быть православными! За переход из православия в другую религию полагалась смертная казнь. При Петре I вновь начались публичные сожжения раскольников и религиозных вольнодумцев, чего Русь, за редчайшими исключениями, не знала последние 250 лет.
Для поднятия всеобщего уровня нравственности Петр издал пространный указ. Всем предписывалось регулярно посещать церкви и исповедоваться — под угрозой крупного штрафа. Практически одновременно именным указом было введено нечто невиданное и неслыханное прежде на Руси: священникам предписывалось под страхом смертной казни доносить начальству о тех, кто на исповеди признавался в недоброжелательном отношении к государю или в своей причастности к бунту.
Чуть погодя Петр пошел дальше, ликвидировав всякие надежды духовенства на избрание нового патриарха. Сохранились рассказы о том, как Петр в ответ на просьбу архиереев дать им патриарха швырнул на стол кортик и рявкнул: «Вот вам патриарх!» (Другая, смягченная версия вместо кортика повествует об ударе кулаком по столу.)
В январе 1721 г. был учрежден святейший Синод — светское бюрократическое учреждение, управлявшее отныне церковными делами. Во главе его встал гражданский чиновник, обер-прокурор. К нему официально приставили фискалов, именовавшихся... инквизиторами, с прото-инквизитором во главе.
Церковь превратилась в простое дополнение к бюрократической машине, катастрофически теряя авторитет в народе.
«Русская церковь в параличе с Петра Великого. Страшное время». Такую оценку дал результатам церковной реформы Петра величайший русский философ Ф. М. Достоевский.
«Нет, ребята, все не так!..»
К сожалению, в петровскую эпоху в Православной Церкви не нашлось сильного лидера, который рискнул бы открыто оказать сопротивление.
Сопротивление шло «снизу», из народа. Люди чувствовали: в Церкви творится что-то не то. «Нет, и в Церкви все не так, все не так, как надо...» — этими словами Владимира Высоцкого, пожалуй, можно передать их настроение. И они уходили из Церкви — искать свою правду. Искать Бога. И попадали в различные секты.
18-й век дал плодородную почву для развития сект. В среде раскольников появилось много разных направлений, группировок. Российские власти не сразу научились отличать обычных староверов от религиозных вольнодумцев иного рода. «Духовные христиане» — так называли себя члены народных тайных сект — искали Бога не в древних обрядах, как староверы, и не в казенном православии, как большинство населения, а «в Духе». «Церковь не в бревнах, а в ребрах», — говорили они, имея в виду, что храм Божий не снаружи, а внутри подлинно верующего. Они презирали обряды, ломали и выбрасывали иконы, словом, отвергали всю внешнюю атрибутику.
Свежие комментарии