о. Ярослав (Шипов) - священник Русской Православной Церкви, член Союза писателей России.
Что уж так не везло Америке на прошлой неделе – не знаю. Сначала мой приятель отказался туда поехать. Его приглашали послужить год в одном из наших храмов, а он отказался:
– Не люблю я, – говорит, – эту Америку.
А ему:
– И не люби – только служи: храм – он ведь везде Дом Божий: что здесь, что там...
Батюшка повздыхал:
– Насчёт храма, конечно, правильно, но не могу: представил, что служба кончилась, вышел из храма, а вокруг - пустыня духовная...
Его дальше уговоривать: упрашивали, упрашивали, пока он не впал в глубокую скорбь:
– Вот представлю, что служба кончилась, вышел из храма, а вокруг – сплошная Америка... Удавиться хочется...
Тут уж от него отстали: ну, действительно, если человек, коснувшийся этой страны одним лишь воображением, впадает в такую пагубу, лучше отстать.
На другой день двое семинаристов, помогавших мне в алтаре, разговорились о каких-то своих перспективах:
– В Грецию или в Сербию наверняка не пошлют, но уж хоть бы в Европе оставили, а то отправят в какую-нибудь дыру, вроде Штатов.
То есть по представлению и приятеля моего, и двоих семинаристов страна эта безнадёжно пребывала в кромешной тьме как страна мёртвого духа.
А тут выхожу из алтаря после службы – забегают две девушки с рюкзачками: похоже – иностранки.
Одна растерянно прижимается к стене, а другая, как положено, крестится, прикладывается к праздничной иконе, потом, после земных поклонов, к раке святого Василия Блаженного.
– Откуда? – спрашиваю, когда она подошла под благословение.
– Из Америки.
– Как зовут?
– Екатерина.
По-русски Екатерина говорила чисто, и я решил, что она – дочь нынешних эмигрантов:
– Русская?
– Нет: у меня мама гречанка. Она считает, что спасти человечество может только Россия, и потому с детства обучает меня русскому языку: первой учительницей у меня была русская княгиня.
– А папа кто?
– Папа – американец, – и махнула рукой, – дикие люди, очень к земному привязаны: деньги, слава, карьера, власть – больше ничего не понимают.
– А подружка?
– Тоже американка: «Мы – самые сильные, самые умные, самые лучшие, самые богатые, самые-самые». А в храм Божий вошла – и перепугалась. Я же говорю: дикие люди! Вместо души – калькулятор. Но меня одну не пускали, пришлось вместе с ней ехать. Мы уже были у преподобного Сергия, вечером отправляемся в Питер – к отцу Иоанну Кронштадтскому и блаженной Ксении, а потом – в Дивеево, к батюшке Серафиму.
– И что же: ты знаешь их жития?
– Конечно! Мы с мамой всё больше русские книги и читаем. И каждый день молимся за Россию.
– А за Америку?
– Дерзновения нет.
– Это как же?
– Нет у нас дерзновения молиться за дом сатаны...
Мы распрощались. И тут же на Красной площади подходит незнакомая женщина:
– Батюшка! Что мне делать? Дочь вышла замуж за американца, уехала в Штаты, и теперь спивается.
«Вот уж для этого, – думаю, – вовсе не обязательно было забираться так далеко...»
Мы поговорили, я сколько мог, умягчил её скорбь и пошёл по родной земле восвояси.
Свежие комментарии