Папа Франциск… И уже неувязка, требующая оговорки столь пространной, что не представляется возможным запихнуть ее в скобки. Так и неясно до конца, можно ли называть «Папой» человека, избранного при наличии живого и ничем себя не запятнавшего предшественника? В глубине времен мы можем нарыть несколько случаев, кое-как способных сойти за прецедент.
Но очень уж кое-как. Григорий II (1406-1415) решился на этот шаг для преодоления Великого Западного Раскола. Бенедикт IX (1032-1044) запятнал себя деяниями, не совместимыми с саном. Канонизированный впоследствии Целестин V (1294) был, возможно, свержен, во всяком случае – сразу посажен своим преемником в узилище, где и кончил дни. Так что вопрос добровольной ли была отставка Бенедикта XVI, как-то неприятно зависает в воздухе. Речения о том, что Папа уже стар и болен, не слишком убедили, ибо где мы видели молоденьких и здоровых Пап? В течение столетий Папы умирают как цезари – стоя. По сути же, прецедента, двоепапия, не было никогда. Один из двух – логически «не настоящий», как царь из известной кинокомедии. Бенедикт XVI не пожелал расстаться со знаками папского достоинства. Это тоже может рассматриваться как вид послания – тем, кто умеет подобное читать.
При наличии таких смущений, далее, пожалуй, станем называть нашего героя просто Франциском. Ежели и ошибемся, то ему ведь от сего не убудет, тем паче – не его мы паства.
Впрочем, речь не о легитимности Франциска. Речь, сколь ни странно, вообще о проблемах грудного вскармливания.
Итак, Франциск, возглавляющий ныне католическую церковь, уже взял за правило премного удивлять паству экстравагантными выходками. На сей раз он предложил юным матерям, отринув стыдливость, кормить своих чад грудью прямо на мессе, буде в том необходимость. Эта светлая мысль озарила Франциска ввиду следующего эпизода: некая мать долго терпела и мучилась, а голодный ребенок плакал. Но позвольте! Когда эта самая мать успела так намучиться? Месса Novus Ordo (новодельная) длится около сорока пяти минут. Она что, уже к началу мессы шла, забыв покормить дитя?!
Конечно, в жизни случается, что женщина оказывается поставлена перед необходимостью публично кормить ребенка. Только полный скудоумок станет при этом показывать на нее пальцем или таращить глаза. Но не так уж часто действительно нет другого выхода. Приведенный выше эпизод однозначно не таков. Если необходимость возникла именно в эти сорок пять минут, не раньше и не позже, женщина может спокойно выйти с ребенком в служебное помещение при храме. В служебном помещении, кстати, и теплая вода есть. Чего ради, спрашивается, ей тащить с собою термос воды, но кормить непременно на молитвенном месте? А что еще с собою брать молодой матери? Горшок? А что, вдруг ребенок захочет, «дети-то здесь главные». Ничего безнравственного нету также в том, чтобы давать детям жизнь. Креативный лозунг нынешнего понтификата: «Сделай нового прихожанина до конца мессы!»
Иоанн-Павел II, почитаемый некогда простодушными лефевристами за антихриста, лупил кувалдой по догматической и литургической составляющим. Бергольо, похоже, взялся и за этическую. (Что, конечно, не говорит о том, что догматику и литургику при нем оставят в покое). Но этико-эстетическая сторона европейской жизни также входят в сумму традиции.
Мы успели уже понять, что сложнейшим айфоном вполне способен пользоваться даже африканский антропофаг. Цивилизованным человека делает не техника, а этическая система, свод необходимых условностей, сиречь приличий. Посягающий на приличия – подрывает цивилизацию.
Страшно то, что почти любое правило приличия можно отменить – и на первый взгляд ничего не изменится. В самом деле: мужчины почти перестали вставать, когда входит дама. Вроде бы никто от этого не умер. Ну, не встают мужчины при виде дам, молодые при виде пожилых. Не подают пальто, не приподнимают головной убор, не придерживают дверь. Все живы. Льва Толстого уже, кажется, никто не читает, но вот завет его быть проще претворяют в жизнь ежедневно.
Условности тают, запреты отменяются.
«Катастрофа с гомосексуалистами началась не в тот момент, когда они получили все свои права, – горько сказала мне одна монахиня, выросшая в США. – Много раньше. Помню, я приезжаю в молодости погостить к семье – а за столом ругают гомосексуалистов. Я сижу остолбеневшая. Как же так – год назад никому бы в голову не вспало, что можно о них говорить за столом! Прямо за едой!»
Идет лавина деградации. Каждый из нас, хоть на несколько метров, да прополз с нею вместе. Вспоминается забавный эпизод из 1991 года. Строгий католический священник-традиционалист, сидючи в кафе, прочел мне суровую лекцию о предосудительности ношения мною плебейских джинсов. Я сокрушенно кивала, что мне было сказать в свое оправдание? С детства в нимской сарже разгуливаю, увы. Затем мы вышли в гардероб. Господи, чего мне стоило не расхохотаться, когда патер бережно получил там свое кожаное пальто! Примерно такое же, превосходной кожи, водилось у нас в дому, когда я была маленькой. Бабка выходила в нем выносить мусор, хлопать ковры. Но даже в булочную она шла уже в твидовом, с меховым воротником. Надеть на люди «кожан» для старой гимназистки было немыслимо.
Лавина деградации без того затрагивает всех. Но есть любители шуметь и толкать камни, чтоб она катилась побыстрее. В шестидесятые годы, когда европейские и христианские приличия и табу уничтожало движение хиппи, Бергольо как раз еще был молод. Все мы родом из молодости.
Не реальными потребностями человеческого удобства, но сокрушением запретов обуславливался быт коммун хиппи. В этом углу кормят грудью, которую, кстати, запамятовали обработать, в том обнимаются и целуются (хорошо, если не больше), слева беседуют о чем-нибудь «возвышенном», справа едят руками, а еще все окутано дымом травки. Все на виду. Дикарство. Не эту ли незатейливую атмосферу Франциск хочет привнести в стены храма? Как знать…
Во всяком случае – Франциск первый обитатель папского дворца, который был еще молод во времена цветочков, произраставших на асфальте. Совсем скидывать это со счетов не приходится.
«Дети здесь главные»… Боже, какая пошлость! В традиционной христианской культуре ребенок никогда не был пупом земли. В хороших семьях (любых сословий) он очень рано научался понимать слово «нет», помалкивать, не клянчить и тем паче не требовать каких либо покупок. Встревающий в разговор, ноющий, крикливый малютка с постоянными «хочу!» и «дай!» – это произведение второй половины ХХ столетия.
Увы, не за матерей поднял голос Франциск – всего лишь за распущенность, опрощенье и бесстыдство.
На первый взгляд – случай с кормящими матерями вроде бы и не стоит внимания. По крайности, если сравнивать его с двойственной позицией Франциска относительно содомского греха. В действительности – он любопытен. Любопытен как штрих, добавляемый в удручающую картину. Таких штрихов будет еще много, очень много.
Понтификат Папы Бенедикта XVI, казалось, приостановил процесс разрушения католицизма. Ни в коем случае не стоит идеализировать его плоды: понтификат был хорош ровно настолько, насколько это вообще было возможно после полувека деструкции. Так или иначе, а с ним покончено. Ныне католическая церковь выходит на новый виток модернизма.
http://www.rusimperia.info/catalog/3909.html
Свежие комментарии