Война 1812 года. Антикрестовый поход на Русь.
Дорогие братья и сестры! Так всегда обращались к своей пастве — великому русскому народу — священники и архиереи Русской Православной Церкви в годину тяжелейших испытаний, обрушивавшихся на наше Отечество в разные столетия. Этим родным обращением они призывали братьев и сестер острее почувствовать, что они братья и сестры, давали понять, что настала пора объединиться пред грозным ликом супостата.
Ровно 200 лет тому назад в России происходили события, которые нельзя назвать только войной между Наполеоном и государем императором Александром I. Нельзя назвать и только войной между великими полководцами с одной стороны и столь же великими — с другой. Нельзя назвать эту войну и только войной между народами Европы и народами России. Ибо, вглядываясь пристально в те события, отчетливо понимаешь и более великий — религиозный — смысл происходившего. В Европе, возглавляемой Францией, произошло решительное отторжение Бога, Божиих заповедей, Церкви Христовой. И отрекшиеся от Христа европейцы пришли в Россию, дабы доказать, что без Бога могут одолеть народ, сохраняющий приверженность евангельским истинам. То был чудовищный эксперимент, и в случае очередного триумфа Наполеона безбожники могли в восторге восклицать о величии человека и атеиста.
Но Бог поругаем не бывает! И Он стал триумфатором, а не безбожники, пришедшие вместе с Бонапартом. «Бог Господь, и явился нам!» Не даром на медалях, выпущенных в честь изгнания европейцев, писалось: «Не нам, не нам, а имени Твоему!» Имелось в виду, что слава должна воздаваться не людям, а Создателю. Промыслительным оказалось и то, что изгнание Наполеона окончилось в дни Рождественских праздников 1812 года. Сияющий лик родившегося Богомладенца свидетельствовал об истинной причине победы русских и поражения супостатов.
«Рождество Твое, Христе Боже наш, воссия мирови свет разума!» — пели, как обычно, православные люди, восхваляя Спасителя. Свет разума воссиял миру и в том, что атеист Наполеон не стал в очередной раз победителем, а подло бежал из разоренной им страны, таща с собой награбленное добро, бросив сотни тысяч своих солдат и офицеров на бескрайних просторах Российской империи — убитыми, ранеными, плененными.
Братья и сестры! Празднуя в эти дни 200-летний юбилей Отечественной войны 1812 года, поминая бессмертных героев, будем помнить и о том великом мистическом смысле победы русского оружия, который заключается в твердой приверженности идеалам христианства, нашей сплоченности вокруг Спасителя мира. С нами Бог, разумейте, языцы! «Из всех народов Европы я должен сделать единый народ, а из Парижа — столицу мира», — говорил Наполеон Бонапарт, подчиняя себе одно государство за другим. К 1812 году под его пятой не были только Англия и Россия, о которой самоуверенный корсиканец говорил, что раздавит ее.
Отечественная война против Наполеона чаще всего оценивается как освободительная, направленная против хищников, вторгшихся в пределы нашей страны. Но православный человек видит шире и глубже, понимая мистический смысл «грозы двенадцатого года». Не удивительно, что пришедшие к нам незваные гости с таким сатанинским остервенением совершали надругательства над русскими церквями. Великая французская революция взяла слова Вольтера и использовала их как лозунг: «Раздавите гадину!» Под гадиной подразумевалось христианство, институт Церкви. Вдохновленные таким лозунгом, лишенные веры в Бога французы принялись истреблять свою Церковь под корень. А затем, явившись в пределы России, они, помимо страсти к наживе, пылали и жаждой надругательства над Православием. А главное, что и сам предводитель этого воинства не верил в Бога и почти открыто исповедовал свой атеизм.
Войны обычно называются «австро-французская», «франко-прусская», «русско-турецкая» и тому подобное. Но о войне 1812 года мы никогда не скажем: «франко-русская» или «русско-французская». Потому что это было противостояние всей Европы и России, новый крестовый поход против Отечества нашего. А еще точнее сказать — антикрестовый, потому что крестов на знаменах у врагов наших не было, и шли наполеоновские храбрецы к нам, чтобы сбивать кресты с куполов церквей и колоколен.
«Нашествие двунадесяти языков» — так еще называли у нас вторжение наполеоновских армий, которые по тем временам имели небывалую численность и не случайно получили наименование «великой армии». Свыше 600 тысяч человек и около 1,5 тысяч орудий. Собственно французов в «великой армии» было менее половины. Свыше 50% наполеоновских войск составляли поляки, итальянцы, немцы, австрийцы, голландцы, швейцарцы и далее понемногу — представители самых разных народов Европы. Таким образом, без всякого сомнения, эту войну можно называть не только Отечественной войной 1812 года, но и европейско-русской. А в смысле религиозном — войной католическо-протестантского Запада против Руси Православной.
Подлость и коварство Наполеона состояли еще и в том, что в это время Россия держала огромные свои силы на юге, где ей противостоял грозный соперник — Османская Турция. В дипломатических документах лета 1812 года, прежде всего, бросается в глаза то, что делам Дунайской армии П. В. Чичагова уделяется даже больше внимания, чем наступлению «великой армии». Заключение мира с Турцией являлось важнейшей задачей. Немалую роль в этом сыграли героические действия великого сербского полководца Георгия Петровича, известного в истории под именем Карагеоргий. В июле 1812 года он выставил свое 40-тысячное войско, чтобы содействовать русскому плану похода в Далмацию, и тем самым помог заставить турок отказаться от новой войны с Россией. В итоге к сентябрю адмирал Чичагов уже привел войска из Молдавии в помощь 3-й Западной армии генерала Тормасова.
Тем временем титаническими усилиями русской дипломатии, возглавляемой министром иностранных дел Николаем Петровичем Румянцевым, были достигнуты экстренные союзные договоренности России с Испанией и Англией, а Швеция, которую Наполеон склонял к нападению на Россию, вступила с нами в мирные переговоры. Таким образом, надежды Бонапарта на то, что с севера его поддержат шведы, а с юга турки, не оправдались.
Война началась 12 июня по православному календарю или 24-го — по европейскому. Вскоре государь император Александр Павлович выпустил «Приказ по Русской армии» — документ, исполненный благородного негодования и уверенности в том, что Господь не оставит Россию и победа будет за нами: «Французский император нападением на войска наши при Ковно открыл первый войну. Итак, видя его никакими средствами не преклонного к миру, не остается нам ничего иного, как, призвав на помощь свидетеля и защитника правды — всемогущего Творца небес, поставить силы наши противу сил неприятельских. Не нужно мне напоминать вождям, полководцам и воинам нашим о их долге и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, Отечество и свободу. Я с вами. На начинающего — Бог».
Нужно было свершиться столь устрашающему вторжению, чтобы взоры русского царя обратились ко Господу. Царя, который доселе не заглядывал в Библию. Воистину, гром не грянет — мужик не перекрестится! О том, что Александр впервые стал читать Евангелие только в 1812 году, написано немало. И, вероятнее всего, это так и есть. Но религиозный воспитатель государя протопоп Андрей Самборский, человек добросердечный и честный, обучая Александра катехизису, мягко и ненавязчиво заложил в душу своего августейшего воспитанника то зерно веры, которое разовьется позднее — уже под благодатными лучами святителя Филарета (Дроздова).
В ХХ веке принято было показывать Александра I испугавшимся Наполеона: мол, всю войну он трусливо отсиживался в Санкт-Петербурге. Это не так. Из Вильно император проследовал вместе с отступающей русской армией в Белоруссию, затем — в Смоленск. Здесь, узнав о подписании в Эребру антинаполеоновского договора России с Англией, государь издал свой знаменитый манифест, пылающий ненавистью к врагу и исполненный твердой решимости дать ему отпор. Вот некоторые выдержки из этого красноречивого документа.
«Неприятель вступил в пределы наши и продолжает нести оружие свое внутрь России, надеясь силою и соблазнами потрясть спокойствие великой сей державы». «С лукавством в сердце и лестию в устах несет он вечные для ней цепи и оковы. Мы, призвав на помощь Бога, поставляем в преграду ему войска наши, кипящие мужеством попрать, опрокинуть его и то, что останется не истребленного, согнать с лица земли нашей». «Собранные им разнодержавные силы велики, и отважность его требует неусыпного против нее бодрствования». «Да найдет он на каждом шаге верных сынов России, поражающих его всеми средствами и силами, не внимая никаким его лукавствам и обманам. Да встретит он в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном Палицына, в каждом гражданине Минина». «Народ русский! Храброе потомство храбрых славян! Ты неоднократно сокрушал зубы устремлявшихся на тебя львов и тигров; соединитесь все: со крестом в сердце и с оружием в руках — никакие силы человеческие вас не одолеют».
Слова Александра сбылись. Весь народ встал на защиту своего Отечества. В июне-июле русским армиям удалось закрыть Наполеону пути к наступлению на Санкт-Петербург и Украину и соединиться вокруг Смоленска. Но удержать Смоленск не удалось: древний город пал под натиском «великой армии», которая далее взяла направление на Москву.
В августе, после падения Смоленска, главнокомандующим русской армии стал доблестный ученик великого Суворова — генерал-фельдмаршал Кутузов. Будучи гораздо старше Наполеона, убеленный сединами, он притом обладал более неординарным военным мышлением, его взгляды на ведение войны оказались более передовыми, нежели у «гениального корсиканца». И народ обожал его, с верою повторяя тотчас придуманную поговорку: «Пришел Кутузов бить французов». После Бородинского сражения, пожара Москвы и блистательного Тарутинского маневра, совершенного Кутузовым, начнется изгнание «двунадесяти языков» с лица земли нашей. В итоге Западная Европа, вторгшись в Россию, обретет здесь не славу и наживу, а позор и гибель. Или, как просто и весело написал об этом Иван Андреевич Крылов: «Волк, думая залезть в овчарню, попал на псарню».
Война с Наполеоном в первые месяцы стала для России отступательной. Успех сопутствовал нашим армиям лишь в арьергардных боях, и восклицание «Слава Богу!» наши генералы произносили пока лишь в тех случаях, когда удавалось благополучно отойти.
30 июня император Александр Павлович, оставив армию М. Б. Барклаю-де-Толли, приехал в Петербург. Вероятно, именно в эти дни, потрясенный тем, как мощно наступают враги и как бессильны наши армии, он взял в руки изданный на французском языке Новый Завет, предложенный ему для прочтения обер-прокурором Александром Николаевичем Голицыным. Бывший вольнодумец, равнодушный к религии, царь Александр впервые был ошеломлен великой тайной Евангелия.
Не только взоры императора обратились к евангельским истинам. Все русское общество, доселе зараженное безбожием, вдруг почувствовало, как сквозь него пронеслась искра раскаяния. В те дни, когда пал Смоленск и супостату открылась дорога на Москву, очень многие отворили свои сердца Христу. Тому способствовали и проповеди священников, в которых сквозила одна великая истина: бедствия, подобные свалившемуся на Россию, являются не следствием коварства гениального Наполеона, а вразумлением Господним народу, забывшему о Творце и Его заповедях.
На русское общество не могли не произвести и должного впечатления пламенные слова из воззвания Святейшего Синода: «По благодати, дару и власти, данным нам от Бога и Господа нашего Иисуса Христа, Его великим и сильным именем взываем ко всем благоверным чадам Российской Церкви. С того момента, как ослепленный мечтою вольности народ французский ниспровергнул престол единодержавия и алтари христианские, мстящая рука Господня видимым образом тяготела сперва над ним, а потом, через него и вместе с ним, над теми народами, которые наиболее отступлению его последовали. За ужасами безначалия следовали ужасы угнетения. Одна брань рождала другую, и самый мир не приносил покоя. Богом спасаемая Церковь и держава Российская была доселе по большей части сострадающей зрительницею чуждых бедствий, как бы для того, чтобы тем более утвердились во уповании на Промысл и с тем большим единодушием приготовились встретить годину искушения...»
Русские снова вспомнили о Боге. И наши сокрушительные поражения прекратились. Отступление более не было похоже на постыдное бегство. Началось партизанское движение, а стало быть, война армий превратилась в войну всего народа против иноземных захватчиков. И на Бородинское поле европейцы пришли уже не столь самоуверенными, а изрядно потрепанными.
Александр Сегень
http://www.vrns.ru/russian_history_year/30/494/#.UEzrXnSd-F0
Партизанами командовал дьячок Василий или Что делала Русская Церковь во время Отечественной войны 1812 года
В московском храме Покрова в Филях 1 сентября будут совершать панихиду по Александру I, М. И. Кутузову и их сподвижникам. Дата вовсе не случайна: это годовщина военного совета в Филях 1812 года. А традиция таких ежегодных служб здесь установилась ещё с первой трети XIX века. В этом храме есть уникальная Смоленская икона Божией Матери. Она необычно большого размера. И обрамлена клеймами — так называются в иконописи самостоятельные композиции, дополняющие основное изображение. Каждое из клейм на этой иконе повествует об одном из эпизодов Великой Отечественной войны 1812 года. Немало событий той войны неразрывно связаны и с церковной историей. Об этом многие годы замалчивалось. Но теперь историческая правда возвращается.
Мясной склад в монастыре
Захватчики целенаправленно атаковали Церковь. Они кололи на дрова иконы и использовали их в качестве мишеней, выбрасывали мощи святых, кощунственно использовали священнические облачения и литургические сосуды. Более всего от мародёров пострадали храмы и монастыри Москвы. В Успенском соборе Кремля, превращённом в конюшню, гвозди для хранения упряжи вбивали прямо в иконостас, одновременно шла переплавка риз, ободранных с икон и богослужебных предметов, из золота и серебра. На одном из столпов собора была впоследствии найдена запись о том, что переплавке подверглись 325 пудов серебра и 18 пудов золота.
Немногие уцелевшие иконы нашли исцарапанными, с выколотыми глазами. Мощи святителя Филиппа и царевича Димитрия оказались выброшены из ковчегов. В церквях Заиконоспасского, Покровского, Новоспасского, Симонова, Донского и других монастырей, в Казанском соборе на Красной площади и в храме Василия Блаженного размещались лошади французской кавалерии, в Высокопетровском монастыре устроили мясной склад. Как писал очевидец, в соборном храме монастыря «на паникадилах и вколоченных в иконостас гвоздях висели внутренности животных и разные птицы».
Священников подвергали пыткам
Священнослужителей, оставшихся в захваченной Москве, неприятельские солдаты пытали в поисках церковных сокровищ. Пыткам подвергались насельники Донского, Сретенского, Богоявленского, Покровского, Новоспасского и других московских монастырей. Послушница Алексеевского монастыря была замучена до смерти. Известен случай, когда клирик одной из московских церквей, пытками принуждаемый открыть место хранения церковной ризницы, указал на тайник с собственным имуществом, тем самым сохранив храмовые святыни.
Уходя из Москвы, французы пытались взорвать Кремль, однако внезапный дождь намочил пороховые заряды и частично загасил подведённые к ним фитили. Взрывом разрушило лишь верхнюю часть Никольской башни Кремля. Находившийся на ней чудотворный образ святителя Николая остался цел, так же как и икона Спасителя на Спасских воротах, хотя стены вокруг неё рухнули.
С молитвой и ружьём против Наполеона
В первые дни войны по приказу Александра I викарием Московской епархии Августином была составлена особая молитва о даровании победы над французами. Её напечатали тиражом 1500 экземпляров и разослали по храмам Москвы для ежедневного чтения на литургии. Всего в Отечественной войне в рядах ополчения сражалось более 400 человек из духовного сословия.
Немало священнослужителей руководили партизанскими отрядами, действовавшими в Московской губернии. Во главе одного из наиболее крупных отрядов стоял священник Рождественского собора Вереи отец Иоанн Скобеев. Другим, достигавшим численности 500 человек, руководил дьячок храма села Рюховского Волоколамского уезда Московской губернии Василий Рагузин.
Святая вода с Лобного места
1 декабря 1812 года был совершён чин освящения освобождённой Москвы. С Лобного места епископ Августин символически окропил город святой водой, а затем состоялось одновременно три крестных хода — к Ильинским, Никольским и Варварским воротам. Полностью богослужения в московских храмах и монастырях возобновились лишь к 1814 году.
25 декабря 1812 года, в день, когда захватчики окончательно покинули Россию, был обнародован императорский манифест о строительстве в Москве храма Христа Спасителя, ставшего памятником Отечественной войне.
Ольга Кирьянова
http://www.vrns.ru/russian_history_year/30/420/#.UEzyK3Sd-F0
Свежие комментарии