Одного православного старца попросили помолиться и
спросить Господа, почему у России мало деятелей, прави-
телей, полагающих душу свою за Россию.
Старец сказал: «Я уже спрашивал. Был в строгом посте
и молитве. И был дан мне ответ от Господа: «Я давал вам
таких деятелей и правителей, но вы их убивали в утробах
ваших матерей».
Он был убит не на войне,
Он был убит вчера во мне.
Мой сын, мой мальчик, мой герой,
Мне ночью снилось, он - живой.
Как я забылась, как могла?
Как жизнь мою покрыла мгла?
Ведь он был рядом - за спиной.
Еще не зачат, но - со мной.
Он в духе жил. Он в духе - жив.
Он был бы статен и красив.
Русоволос как мать с отцом.
С простым и ласковым лицом.
Он мог меня еще назвать
Неоскверненным словом «мать».
Он думал: «Мы теперь - семья.
Мы вместе будем - мать и я.
Потом я маме помогу.
Я стану сильным, я смогу.
Я буду умный и большой.
Я с мамой - жизнью и душой».
Еще не знал он, кто враги.
Но различал отца шаги.
Но слышал близких голоса.
Но видел все - невидим сам.
Он все любил, что любит мать,
Чтоб лучше жизнь ее понять.
Я жизнь поставила на кон.
Он был уже приговорен,
Он «жить мешал», а он за мать
Готов был искупленьем стать
И бремя жизни понести.
А я его... Сынок, прости!
Защитник, друг, сынок мой, как
Ты там в нигде, одетый в мрак?
Я не могу теперь понять,
Как я могла убийцей стать.
Но не вернуть, не воскресить...
Я не могу себя простить.
Мне этой боли - не избыть.
Я не могу тебя забыть!
Живу - как все, но мне не снять
Убийства тяжкого печать.
г. Санкт-Петербург, 2006
(из книги ах это чудо сдвоенных зеркал)
спросить Господа, почему у России мало деятелей, прави-
телей, полагающих душу свою за Россию.
Старец сказал: «Я уже спрашивал. Был в строгом посте
и молитве. И был дан мне ответ от Господа: «Я давал вам
таких деятелей и правителей, но вы их убивали в утробах
ваших матерей».
Он был убит не на войне,
Он был убит вчера во мне.
Мой сын, мой мальчик, мой герой,
Мне ночью снилось, он - живой.
Как я забылась, как могла?
Как жизнь мою покрыла мгла?
Ведь он был рядом - за спиной.
Еще не зачат, но - со мной.
Он в духе жил. Он в духе - жив.
Он был бы статен и красив.
Русоволос как мать с отцом.
С простым и ласковым лицом.
Он мог меня еще назвать
Неоскверненным словом «мать».
Он думал: «Мы теперь - семья.
Мы вместе будем - мать и я.
Потом я маме помогу.
Я стану сильным, я смогу.
Я буду умный и большой.
Я с мамой - жизнью и душой».
Еще не знал он, кто враги.
Но различал отца шаги.
Но слышал близких голоса.
Но видел все - невидим сам.
Он все любил, что любит мать,
Чтоб лучше жизнь ее понять.
Я жизнь поставила на кон.
Он был уже приговорен,
Он «жить мешал», а он за мать
Готов был искупленьем стать
И бремя жизни понести.
А я его... Сынок, прости!
Защитник, друг, сынок мой, как
Ты там в нигде, одетый в мрак?
Я не могу теперь понять,
Как я могла убийцей стать.
Но не вернуть, не воскресить...
Я не могу себя простить.
Мне этой боли - не избыть.
Я не могу тебя забыть!
Живу - как все, но мне не снять
Убийства тяжкого печать.
г. Санкт-Петербург, 2006
(из книги ах это чудо сдвоенных зеркал)
Свежие комментарии