Вторая "главная молитва, с которой мы идем по дороге христианства", - "Отче наш"- - очень теплая, очень добрая, действителыю сыновняя (и дочерняя) молитва. В ней мы особенно глубоко ощущаем, что Господь - Отец наш, а не властелин.
"Отче наш, Иже еси на небесех, да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли" - так начинается молитва. В ее начальных словах неутолимое и извечное наше желание быть рядом с Отцом, всегда чувствовать на себе Его любовь и сознавать себя защищенными Его волей и Его Царствием.
Во второй части молитвы содержатся прошения о самом главном, о том, без чего человеческая жизнь немыслима. "Хлеб наш насущный даждь нам днесь..." - просим мы Его. То есть, с одной стороны, не дай нам пропасть, не дай погибнуть от нужды земной, каждодневной: от голода, холода, от недостатка того, что необходимо для жизни физической. Но это и просьба о хлебе насущном, который питает нашу душу. Недаром в молитве, произносимой на греческом языке, "хлеб насущный" буквально звучит как "сверхъестественный хлеб" - не только хлеб с полей наших, но и хлеб для душ наших.
Следующее прошение играет огромную, порой решающую роль в жизни нашей: "и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим...". То есть прости нам, Господи, как мы прощаем, как мы должны прощать своим близким. И этими словами мы выражаем очень важное для себя: ведь у каждого в глубине души есть и горечь, и обиды на кого-то, обиды непрощенные, застарелые, порой невыносимые... И рады бы простить, да не можем!..
Митрополит Антоний Сурожский в своей книге "Беседы о молитве" рассказал простую и в то же время удивительную историю.
"Когда я был подростком, у меня, как у всякого мальчика бывает, оказался "смертельный враг" - мальчик, которого я никак не мог переносить, мальчик, который казался мне истинно врагом. А вместе с тем, я уже знал эту молитву. Я обратился тогда к своему духовнику и ему рассказал об этом. Он был человек умный и прямой, и не без резкости он мне сказал: "Очень просто - когда дойдешь до этого места, скажи: "И Ты, Господи, не прощай мне моих грехов, как я отказываюсь простить Кириллу...".
Я сказал: "Отец Афанасий, я же не могу...". "А иначе невозможно, ты должен быть честен...". Вечером, когда я в молитве дошел до этого места, у меня язык не повернулся это сказать. Навлечь на себя гнев Божий, сказать, что я прошу Его меня отвергнуть от своего сердца, так же как я отвергаю Кирилла, - нет, не могу... Я снова пошел к отцу Афанасию.
"Не можешь? Ну, тогда перескочи через эти слова..." Я попробовал: тоже не вышло. Это было нечестно, я не мог всю молитву сказать и только эти слова оставить в стороне, это была ложь перед Богом, это был обман... Я снова пошел за советом.
"А ты, может быть, - говорит отец Афанасий - можешь сказать: "Господи, хоть простить и не Могу, но очень бы мне хотелось быть способным простить, так, может быть, Ты меня простишь за мое желание простить?.."
Это было лучше, я попробовал... И повторив несколько вечеров сряду молитву в этой форме, я почувствовал... что во мне не так кипит ненависть, что я успокаиваюсь, и в какой-то момент смог сказать: "Прости! - я его сейчас, вот тут, прощаю...".
Представляете, какой урок прощения, а значит, и избавления от отрицательных эмоций был дан будущему митрополиту его духовником? Мало того, что, прощая "должников наших", мы сами становимся лучше, чище, мы еще становимся и здоровее - любая скопившаяся в нашем подсознании негативная информация подрывает самые основы нашего здоровья...
Но что значит "простить?" Человек обидел тебя, унизил, причинил тебе зло, а ты вот так запросто и простишь его, скажешь: "Да ничего страшного, ерунда, не стоит внимания?.." Невозможно! Простить -значит забыть? Тоже неверно. Прощение начинается с того момента, когда вы сумеете посмотреть на обидчика не как на врага, а как на человека слабого, податливого, очень часто - несчастного. Он, возможно, и хотел бы стать другим, не чинить зла людям, да не может - слаб, мелок. И тогда обида перерастет в жалость. Вот он стоит перед вами - суетный, издерганный, измученный своими проблемами, не знающий радости доброты, милосердия, сострадания... и жалко его, бедолагу, просто-напросто жалко, ведь разве жизнь - такое существование?.. Когда Христа пригвождали к кресту, Он просил: "Прости им, Отче, они не ведают, что творят!" Это и есть прощение во всей его глубине, во всем сострадании.
"Я думаю, - говорит митрополит Антоний Сурожский, - что это очень важный опыт. Очень важно, чтобы, когда мы молимся, мы не говорили ничего, что было бы неправдой (или чего мы не понимаем в полной мере, произносим чисто автоматически). Поэтому, если у кого есть молитвослов и он по молитвослову молится, - читай эти молитвы, когда есть время, ставь перед собой вопрос о том, что ты можешь сказать честно, всем умом, всей душой, всей волей своей, отметь себе, что тебе трудно сказать, но во что ты можешь врасти усилием - если не сердца, то воли, сознания, отметь и то, что ты никак честно сказать не можешь. И будь честен до конца: когда дойдешь до этих слов, скажи: "Господи, этого я сказать не могу, - помоги мне когда-нибудь дорасти до такого сознания...".
Но вернемся к молитве "Отче наш...". Следующие слова в ней: "и не введи нас во искушение...". Слово "искушение" по-славянски означает испытание. И, наверное, самое точное толкование этих слов будет таким: не введи нас в ту область, где испытания нам не выдержать, где с испытанием мы не сумеем, не сможем справиться. Дай нам силы, дай нам разум, и осторожность, и мудрость, и мужество.
И наконец, "но избави нас от лукавого". То есть избави от чрезмерных испытаний, искушений, справиться с которыми нам по силам только с Твоей помощью, и особенно от козней хитрого дьявола, толкающего на зло.
Свежие комментарии