Свидание с Русью
Колокольчики да ели,
сеновалы да поля,
звуки грустные свирели -
это русичей земля.
Сколько смысла, сколько стати
в этой дали голубой.
Подвенечным белым платьем
лёг туман на край степной.
Дальний путь, как лента, вьётся
меж погостов и церквей,
мимо пашен и колодцев,
вдоль по Родине моей.
Посох в руки, пояс туже,
положи ломоть в суму.
Много ли нам в жизни нужно?
Вечно ль жить нам в терему?
Так оставим тесный терем,
нас зовёт степная ширь.
Русь шагами мы измерим,
посох - верный поводырь.
В каждой церкви придорожной
и в часовенке святой,
отрекаясь жизни ложной,
мы поклон земной положим
и помолимся с тобой.
Только где эти часовни,
только где эта земля?
Где вы, русские просторы,
где ты, Родина моя?
Ты ушла от нас в иконы,
за оклады и киоты,
в избах в красные углы,
в потаённые скиты.
Колокольчики да ели,
сеновалы да поля
сохранить мы не сумели.
Ты прости нас, мать-земля.
Ну, а все же я не брошу
суковатый посох мой.
В зимнюю уйду порошу
с перемётною сумой.
В храм приду, давно закрытый,
и на паперти разбитой
положу земной поклон,
затеплю лампады огнь.
Снег, сугробы да метели,
белоликие поля,
звуки грустные свирели -
здравствуй, Родина моя
1999 г..
Призвание
Необходимо жить и познавать
в себе самом основы мирозданья. Единственно-неложное призванье —
в своей душе Град Божий созидать
и узнавать черты иного мира,
и восходить по лествице эфира.
Истлеют гордый виссон и порфира,
повержен будет пьедестал кумира;
и только вечное свой образ сохранит,
в себе самом себя отобразит.
2001 г.
Утерянный рай
Стихотворение в прозе
Вставая утром и открывая шторы, поднимаясь с ложа и глядя в окно, я крещусь и вижу картину одну и ту же: храм и дом на зелёном лугу, на нежно-зелёном; храм и дом, храм и дом на лугу под древним могучим клёном.
Потом я вживаюсь в день: размениваюсь и лгу, осуждаю, горжусь, спешу, суечусь, говорю, бегу, отдыхаю, ленюсь, хандрю...
Возвращаются стрелки часов на восток. На восток возвращаются стрелки. И стрелки покидают свой пост у ворот. Возвращаются стрелки. Падает занавес дня, словно седло на коня. И я отправляюсь к себе по своим же следам на песке, по остывшей золе, по холодной росе, по асфальту шоссе, по проточной воде возвращаюсь к себе.
На закате звезды, именуемой солнцем, на закате звезды я крещусь перед сном и смотрю в окно, я крещусь перед сном и вижу картину одну и ту же: храм и дом на зелёном лугу, на нежно-зелёном; храм и дом, храм и дом на лугу под древним могучим клёном.
Умирая, я понимаю... Нет, простите. Засыпая, я понимаю, что видел картину рая, — ту самую тишину на зелёном лугу, на нежно-зелёном, под древним могучим клёном — ТИШИНУ в нежно-зелёном.
Вопрошаю себя: что заставляло, что принуждало меня ежедневно искать суету, ежедневно (!), ежедневно седлать коня и удаляться всё дальше от дома и храма, и клёна на нежно-зелёном, на вечно-зелёном лугу?
2001г.
инок Всеволод(Филипьев).
Свежие комментарии