Долговременные и кратковременные миссии
– Отец Лука, вы говорили о начальном этапе миссии. А как должна складываться дальнейшая ее работа?
– Архиепископ Анастасий Албанский давал хороший совет людям, желавшим потрудиться на мис-сионерском поле: «Всегда лучше сказать, что вы едете на один год, и остаться на десять лет, чем говорить, что едете на десять лет, но, когда начальный энтузиазм угаснет, понять, что продолжать вы не в силах».
В годы моей юности, когда я учился в Пенсильванском университете, я подумывал о вступлении в Корпус мира (Peace Corps). Но когда я больше узнал о нем, то испугался, так как не был уверен, что смогу два года прожить в бедной деревне чужой страны третьего мира. И я оставил эту затею, но Бог Ему ведомыми путями повел меня шаг за шагом. Он не открыл тогда мне: «Ты проведешь де-сять лет в Албании». Нет. Поначалу я отправился на один месяц с кратковременной миссией в Ке-нию. В следующем году я вернулся туда же на шестимесячный срок, в результате остался на год. И после моих четырех посещений Африки в течение следующих четырех лет я начал рассматривать Албанию как место, где я мог бы работать с долговременной миссией. Я предложил своей жене: «Давай поедем на три года, а там посмотрим». И Бог дал нам силы пробыть там больше. Эти три года превратились в пять, потом в семь, наконец в десять лет. Мы бы испугались, если бы знали с самого начала, что пробудем в Албании десять лет, но Бог взял нас за руку и вел.
Не запугивайте сами себя мыслями: «Как же я миссионером проживу в иной культуре так много лет?!» Просто идите: перекреститесь и начните работать. Будьте готовы и желайте остаться дольше, но при этом говорите себе: «Я еду на год или на два, а там посмотрим». И не оставляйте молитву: «Господи, если Ты пошлешь мне благодать, я останусь на столько, на сколько Тебе угодно».
– Вы упомянули краткие миссии на две-три недели. Я думаю, что людям, приехавшим в чужую страну, полезно почувствовать, как другие ценят то, что они приехали к ним. Но какова реальная польза от такого краткого пребывания?
– Необходимо четко представлять себе цели миссии. Цель миссии – основать подлинную евхари-стическую общину со служением на местном языке и в местном культурном контексте. И если вы собираетесь служить в нехристианской среде, то потребуется долгое время и большие усилия, жертвы и борьба. Чтобы достигнуть успехов, миссионер должен быть готов к длительному пребы-ванию среди людей, к изучению языка и культуры.
В последние 30 лет, благодаря доступности путешествий и современным технологиям, возник но-вый феномен – «краткосрочные миссионерские группы», когда люди отправляются на неделю, две или на месяц в определенную местность. Часто они преследуют конкретную цель: постройка церкви, организация катехизических курсов и прочее. Такие краткосрочные проекты по-своему ценны, и первая и главная их ценность – для самих участников: они знакомятся с иной культурой, разными людьми. Для западных людей это, возможно, первое близкое знакомство с той или иной страной третьего мира, с ее бедностью и всеми ее трудностями. Это открывающий глаза опыт.
Для многих этот первый опыт – увлекательное приключение; краткосрочники стараются что-то дать другим, но при этом сами они получают намного больше того, что могут дать, и обычно воз-вращаются домой полные энтузиазма. Они часто становятся агитаторами миссионерского движе-ния, они делятся своими впечатлениями в храмах, и их энтузиазм заразителен. Это замечательно для них и для церквей, что их направили. А что же реально они сделали за неделю, за месяц или за два месяца миссии? Все-таки кое-что сделали. Возможно, они построили здание – но я уверен, что местные могли бы сами что-то построить, если бы у них была финансовая возможность. Воз-можно, они завязали дружеские отношения, и это важно для воодушевления людей, но они должны понимать, что все, что они предлагали, было весьма ограниченно. Что все это не способно преобразить, обратить или изменить жизнь местных жителей. В лучшем случае их усилия могут служить дополнением к той работе, что проделывают миссионеры, работающие там с долговре-менной миссией, и местные христиане.
Некоторые церкви сегодня отправляют много краткосрочных групп: их легко собрать, люди полны энтузиазма, они чувствуют себя причастными к большому делу. Но большинство все еще боится ехать в долгую поездку, и такая «краткосрочная тенденция» может создать определенные про-блемы в будущем. Краткосрочные группы – не самоцель миссии, но они могут явиться поддержкой общим трудам; также участники должны думать и о том, как они смогут воспользоваться при-обретенным опытом, когда вернутся домой. В группе из 20 участников, отправляющихся на месяц, я стараюсь найти хотя бы одного или двух, кто серьезно заинтересовался бы длительной работой в миссии.
Остальным, я надеюсь, этот замечательный опыт поможет стать более серьезными христианами. Будет Богу угодно – они используют этот опыт как некую стартовую площадку в своем личном ду-ховном пути. Возможно, они не поедут в долгосрочную миссию, но станут более усердными хри-стианами во всем, что они делают. Надеюсь, что многие их тех, кто едет с такими группами, по-новому взглянут на миссию и станут группой поддержки и партнерами для находящихся в дли-тельных поездках.
У кратких поездок есть два последствия, которые весьма нежелательны. Первое: участники таких поездок начинают смотреть на себя как на миссионеров, как на исполнивших свой долг путем миссионерства. Но они не миссионеры, а лишь члены миссионерской группы. И теперь на них ле-жит ответственность использовать приобретенный опыт во славу Божию и распространять дух миссионерства в Церкви. Вторая опасность в том, что участники, вернувшись домой, после первого месяца переваривания впечатлений складывают весь приобретенный опыт в архив как некое замечательное приключение, продолжая жить как прежде. Мы расцениваем появление подобных последствий как ошибку в нашей стратегии кратких миссионерских поездок.
Я принял участие в пяти таких поездках в качестве главы. И мы приняли пять миссионерских групп во время нашей долговременной миссии. Для меня это было озарением свыше. Этот опыт кратко-срочных миссий радикально изменил направление моей жизни, и я очень за него благодарен. Мне открылась подлинная сущность миссионерской работы, и я остался в Африке на длительный срок. Эти поездки наполнили меня энтузиазмом и ревностью к миссии, что привело меня к обучению в греческой православной богословской школе Святого Креста и к изучению миссиологии в Фуллеровской школе мировых миссий.
В долговременной миссии я принимал миссионерские группы и делал всю подготовительную ра-боту; это занимало около месяца. В определенном смысле это того стоило. Одни группы прекрасно трудились и действительно явились хорошим подспорьем в наших начинаниях. Но другие, честно говоря, были слишком требовательны, и в итоге польза от них была минимальной. В этом случае выходил весьма затратный проект, не приносивший значительной пользы нашей миссии. Краткосрочники должны остерегаться подобных ситуаций и, приезжая, быть посмиренней.
– Мне видится, что они больше похожи на паломников, чем на миссионеров, что они больше гости православных миссий, которые могут немного помочь.
– Да, я всегда говорю краткосрочникам, что они не должны называть себя миссионерами. Они не миссионеры. Им подобает мыслить о себе как о посетителях миссионерского поля. Некоторым это не нравится. Они предпочитают думать: «Я следую путем великих миссионеров. Я теперь тоже миссионер». Но это весьма наивно.
Семья и миссия
– А как ваша семья чувствовала себя, живя при миссии?
– Когда моя жена и я впервые поехали в Албанию, многие считали, что там очень опасно и наши дети будут страдать. Говорили: «Вы хотите лишить детей всех преимуществ жизни в Америке?!» Вопреки этому мнению, мы считаем, что трое наших детей, выросших в миссии, получили благо-датный опыт изучения иной культуры и иностранного языка. Они всегда ценили то, что имели в Америке, возвращаясь туда, но в то же время они очень полюбили дом при миссии в Албании и считают его своим «настоящим» домом.
Они выросли с совершенно другим мировоззрением. Они ценят вещи, о которых вряд ли задума-лись бы, живя в Америке. В первые годы жизни в Албании у нас не было водопровода. И дети научились ценить воду. Когда мы приносили воду, мы восклицали: «Господи, благодарим Тебя за воду! Здорово, что она у нас есть». Потом бывали периоды, когда постоянно отключали электри-чество, иногда часов на пять в день, а зимой – до семи или восьми часов в день. Поэтому дети ра-довались, когда электричество опять включали. Бывало и так, что электричество есть, но напряже-ние такое низкое, что нельзя делать самых простых вещей, например смотреть видео. Я помню, что в один из наших приездов в США они захотели посмотреть видео и пришли к моей жене с во-просом: «Мама, достаточно ли напряжения, чтобы включить телевизор?» Они и сейчас щелкают выключателем, чтобы проверить, есть ли электричество.
Рядом с нашим домом в Албании был крохотный магазинчик, девять на пятнадцать футов, где продавалась разнообразная еда – там мы обычно делали большинство покупок. Однажды, когда мы собирались ехать в Америку, мой сын Пол спросил: «А в Америке есть такие же большие мага-зины, как “Дядя Сури”?» Мы рассмеялись. Как это здорово, что они знакомы и с другим образом жизни.
Мы жили в Тиране, столице Албании, и к нам постоянно приходили нищие, бедняки, обращаясь за помощью. Замечательно, что дети изо дня в день наблюдали это. Они привыкли выносить вещи для нищих, открывать дверь, приходить к нам и говорить: «Такой-то пришел». Мы знали этих лю-дей по именам, мы посещали их дома. Когда вы живете в пригороде в Америке, то вряд ли встре-тите их, разве что в центре города. Многие из этих нищих и вправду стали нашими друзьями, и дети полюбили их. Они любили играть с ними и видели в них людей, а не нищих.
Еще одним преимуществом воспитания детей при миссии было общество, то есть коренные жи-тели Албании, чудесные местные жители, бывшие частью нашей жизни, и наши коллеги миссио-неры, у которых также было много детей. Одно время в миссии было 15 детей миссионеров, и они все очень дружили между собой и любили друг друга. Им была несвойственна та показная занятость, постоянная деятельность, в которую вовлечены американские дети. Их жизнь была проста и в то же время очень насыщенна.
Ни у меня, ни у моей жены не было чувства, что они обездолены. Об одном лишь мы сожалели, покидая Албанию, прижив там десять с половиной лет, – что дети наши еще довольно малы: мы не были уверены, хорошо ли они будут все помнить. Мы часто говорим о возвращении в миссию, когда они немного подрастут, говорим не только для того, чтобы она оставалась у них в памяти. Мы хотели бы, чтобы они смогли принять в ней большее участие. Хотя они и были малы, мы по-старались донести до них мысль, что они тоже миссионеры, что они должны сами быть свидете-лями. И в той степени, в которой способны, участвовать в разных видах деятельности миссии.
– Опыт взросления в культурном многообразии должен не только дать представление об общем в человеческой природе, но и научить с раннего детства тому, как быть с различиями.
– Да, так. Мы, американцы, к сожалению, довольно изолированы от остального мира. Общепри-нятый язык делового мира – английский, поэтому мы считаем, что можно отправляться куда угод-но, говоря лишь по-английски. Мы граничим только с Канадой на севере и с Мексикой на юге, по-этому мы не сталкиваемся со множеством иных культур и языков, и это является весьма большим минусом.
А как обогащает культурное многообразие, с которым мы встречаемся на миссионерском поле! Мы воочию постигаем красоту иных культур. Я пытался пояснить и кенийцам, и албанцам, что, конечно, в Америке у нас есть множество прекрасных вещей, которых нет в Кении и в Албании, но и у них есть такие явления культуры и жизни, которым мы, американцы, можем только позавидо-вать. Я говорил: «Крепкие семейные узы, поддержка, которую вы оказываете друг другу, госте-приимство – все это так прекрасно! Никогда не теряйте этих особенностей вашей культуры, и не думайте: “Мы хотим стать западными людьми или американцами, потому что Америка во всем лучше”. Есть некоторые вещи, которые можно перенять у американцев, и они замечательны, но не теряйте той красоты и тех богатств, которые есть в вашей собственной традиции».
Гостеприимство – вот то, что всегда производило на меня самое сильное впечатление. Я мог при-быть в самую глухую деревушку Африки, и там обязательно устраивали праздник. Это считается их долгом – проявить любовь и гостеприимство. В Албании то же самое. Я не знаю, кто более госте-приимен, албанцы или кенийцы, но любому западному человеку в сравнении с ними должно быть очень стыдно. Не имея практически ничего, они делят все, что у них есть, с каждым, кто к ним приходит.
– Американский студент семинарии Святого Креста рассказывал мне об одном своем знакомом, бывшем в депрессии и подумывавшем о суициде, который позвонил ему как-то ночью. Семина-рист пригласил его пожить несколько дней в семинарии – для смены обстановки и чтобы побыть в спокойной атмосфере. Тот согласился, и семинарист обо всем договорился, приготовил для него свободную спальную комнату, чтобы у того был свой угол. В день, когда этот молодой человек приехал в семинарию, один из семинаристов греческого происхождения, узнав, в чем дело, на-стоял на том, чтобы прибывшего поселили в его комнате, где были его книги и вещи, иконы, перед которыми он молился, то есть это был настоящий дом. Греческий семинарист спал в холле на диване, возле двери, так что он мог за ним ночью и присматривать. Семинарист-американец рас-сказывал: «Я так радовался, что у него будет свое личное пространство, где он сможет уединиться, где сможет сложить свои вещи, но на самом деле оказалось, что ему нужно было только то, чтобы его взяли в чей-то дом и заботились о нем. Я не понимал этого, пока не увидел».
– Да, добродетель гостеприимства – это то, чего сейчас не хватает американскому образу жизни. Будучи миссионерами, моя жена и я осознали, что гостеприимство есть величайший способ выра-зить любовь Божию к людям. Мы хотели, чтобы наш дом всегда был открыт для людей. Мы поже-нились как раз перед нашим отъездом в Албанию, и получилось, что на протяжении первых пяти лет после свадьбы мы, моя жена и я, ночевали в нашем доме одни, возможно, всего три месяца. У нас всегда были в доме люди, много людей, которые иногда останавливались на несколько меся-цев. Наш открытый дом был как бы символом нашего служения. Даже когда родились дети и мы уже не могли оставлять на ночь столько же гостей, как раньше, мы всегда придерживались поли-тики открытых дверей. В нашем доме люди были каждый день.
Одной из сложных инокультурных особенностей, к которой было трудно привыкнуть, когда мы приехали в Америку в длительный отпуск, стало то, что нас никто не навещал, хотя мы жили в се-минарии. Мы жили там четыре месяца, и за это время нас посетили всего несколько человек. И даже если люди приходили, они говорили: «Я к вам на минуту, мне надо бежать…» Заходили не-надолго и убегали по своим делам.
Свежие комментарии