Биографическая справка
Шевчук Юрий Юлианович.
Родился 16 мая 1957 года в поселке Ягодное Магаданской области. Позже вместе с родите-лями переехал в столицу Башкирии Уфу.
Образование – Уфимский Педагогический институт, художественно-графическое факультет.
Музыкой начал интересоваться еще в школе. Учился играть на баяне, самостоятельно освоил гита-ру. В девятом классе организовал свою первую группу – "Вектор". Позже, в 1980 году, в Уфе Шевчук собрал первый состав ДДТ.
В середине восьмидесятых Шевчук переезжает в Питер. Там ДДТ переживает второе рождение и получает всенародную популярность.
Юрий Шевчук сыграл главную роль в художественном фильме С. Сельянова "Духов день" (1992) и в фильме И. Мозжухина "Вовочка", снялся в нескольких документальных картинах, записал песни к фильмам "Азазель", "Вовочка", "Господа офицеры" и "Ледниковый период".
Участвовал как ведущий в телесериале "Земное и небесное", посвященном истории русской право-славной церкви.
Юрий Шевчук награжден боевыми орденами и медалями, в том числе медалью МЧС России "Уча-стнику чрезвычайных гуманитарных операций" и Знаком Отличия МВД "Серебряный Крест". Шевчук посещал Чечню, Таджикистан (1996), Косово (1999, 2000) и Афганистан (2002). Помимо этого, группа "ДДТ" активно участвует в благотворительных акциях и концертах.
Автор текстов и музыки, лидер группы ДДТ.
Да, в общем, что тут говорить – Шевчук он и есть Шевчук. За что мы его и любим.
Про храм
– Юрий Юлианович, все мы выросли в советское время, когда активно пропагандировался атеизм. Как воспитывали Вас родители? Расскажите, пожалуйста, какой была Ваша дорога в храм.
– Папа и мама состояли в коммунистической партии. Хотя сейчас и папа, и мама – верующие. Вспомнили со временем, что они – крещеные. Это, конечно, хорошо. А как я пришел в храм? Как и многие сегодня туда попадают, благодаря личной трагедии. Это было давно. В храм я пришел где-то году в 1992. Когда у меня стряслась беда, я понял, что все потеряло смысл. А когда все теряет смысл, то ты понимаешь, что если нет Бога, то уже жить вообще незачем! Вот так я пришел к Богу. Еще мне помогли мои собственные размышления и прекрасные люди, которые были рядом. Философские бе-седы с ними. Все-таки я – очкарик!
– Сейчас, накануне юбилея ДДТ, темп жизни у Вас и членов группы очень напряженный. Впрочем, со временем у Вас, наверное, всегда не очень хорошо. Несмотря на такую занятость, Вам удается со-блюдать образ жизни православного человека?
– Я не могу назвать себя до конца воцерковленным человеком. Не так часто я бываю в храме, как надо, честно говоря. Это факт. И я каюсь в этом – грешен.
А вот на гастролях я обычно захожу в храм. Перед концертом: помолиться, свечку поставить, чтобы концерт был хороший, с батюшкой поговорить. Обычно батюшки терпимо относятся к тому, что мы сейчас концерт будем давать. Они точно знают, что мы не несем людям ничего плохого. Понимаете, рок-культура, она ведь разная. Как писал Волошин: "Назовите мне имя Вашего Бога, и я скажу, кто Вы." Для кого-то в нашей рок-культуре главное – деньги, для кого-то – слава и популярность. Для нас, Слава Богу, это не так.
Так вот, я хотя в храм и не так часто хожу, но замечаю: народу-то становится все больше и больше! Не так много, как хотелось бы, но все больше и больше. На эту Пасху мы были с моим сыном Петром у нас в Питере в храме: хорошо. Много молодежи.
Про наставников, друзей и поклонников
– А постоянный духовный наставник у Вас есть?
– У меня много учителей и наставников. Но, конечно, особый человек в моей жизни – мой духов-ник. Это так здорово и легко, когда ты сомневаешься, терзаешься чем-то, придти к батюшке. И он тебе все скажет. Делать это или не делать. Хотя, конечно, в этом есть некоторое упрощение. Поэтому я стараюсь все-таки сам разобраться во всем. Часто не спрашиваю. Только уж совсем когда невмоготу – тогда иду за советом.
Я, кстати, со многими батюшками дружу. Но совершенно особенные отношения у меня с отцом Андреем Кураевым. Мы беседуем с ним на какие-то волнующие меня темы. Я с ним советуюсь. Он – хороший, светлый человек. И интеллектуал при этом. Мне с ним интересно говорить на любые темы. Он иногда бывает у меня на концертах. Однажды, когда я его спросил после выступления: "Ну, как?", он ответил: "Кающийся грешник. Нормально!"
Я – кающийся грешник. Наверное, любой художник, артист – он в чем-то всегда кается.
– Вы каетесь на сцене, соответственно – открыто говорите о своей вере. При этом Вы стараетесь поделиться своей верой с поклонниками группы?
– Я не страдаю комплексом мессии. Знаете, когда пить человек бросает, то начинает морщиться на окружающих пьяниц. Начинает всех учить и советы давать: что ж ты делаешь! И так всех "грузит", что действительно больше вреда приносит, нежели пользы. В вопросах веры все сложно, поэтому надо очень мягко действовать.
У размышляющего, думающего человека всегда идет поиск. В этом нет ничего плохого. Ведь на самом деле все дороги ведут к храму. В этом я искренне убежден. Но я не такой ортодокс, чтобы топ-тать чужие святыни. Это нехорошо. Поучение, да еще со сцены – это более смахивает не на пропо-ведь, а на крестовые походы. Я, кстати, изучал эпоху крестовых походов. Ничего хорошего в них не было, могу Вам сказать.
– То есть Вы не призываете своих поклонников идти в церковь?
– Я считаю, у нас вообще нет поклонников как таковых. Я даже слово "поклонник" не люблю. Про-сто у нас есть единомышленники, люди с которыми мы беседуем, которые с нами любят поговорить. Я, в отличие от Кости Кинчева, не за монолог, но за диалог. Выслушать и понять, а вместе с тем объяс-нить другому человеку, как ты понимаешь окружающий мир. Хотя не всегда так получается. Вообще, в обычной жизни я человек очень горячий, поэтому могу быть деспотом, кричать, топать ногами.
А еще я человек все время сомневающийся. От этого я мучаюсь. Я в беседах сомневаюсь, читая – сомневаюсь, веруя – сомневаюсь. Это такой удел очкариков, наверное, на генетическом уровне. Со-мнения грызут. Я сомневался, мне было совсем худо, пока я не прочел фразу митрополита Антония Сурожского. Он пишет в своих записках: "хорошо, что сомневаетесь, это значит, что Вы должны под-няться на новую ступень понимания Бога". Так что сомнения – это хорошо. Но, сомневаясь, как я могу призывать к чему-то?
Так вот, слово "поклонник" я не люблю. А слово "фанат" – ненавижу. Фанатизм плох всегда. Не важно, в чем. Потому что фанат – это человек, который одержим. И, конечно, Церковь этого не любит. Нельзя быть одержимым. Если человек одержим политической или эстетической идеей, то все ос-тальные, у которых другое мнение – его враги. А врага надо уничтожать. И в этом, безусловно, зло. От фанатизма, одержимости – только зло! Многие журналисты, кстати, нам пеняют – вы одержимы рок-н-роллом! Это неправда! Я ничем не одержим. Разве я похож на одержимого? Иногда, может быть, актерствую на сцене. Но это для сценического образа! Это – только игра. Какой я одержимый?
Про ДДТ и новый альбом
– Много лет назад, в предисловии к альбому "Черный пес, Петербург" Вы написали, что ДДТ пере-живает эпоху зрелости. Какой период переживает группа сегодня?
– Сейчас у ДДТ эпоха зрелости. Я похож на того волка в чепчике, к которому приходит Красная ша-почка (молодежь): "Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие большие уши?" – "Для того, чтобы лучше тебя слышать". То есть мы действительно стали зорче видеть и лучше слышать. Мне это нравится. Но мой инструментарий, те художественные средства, которыми я владею, они уже не удовлетворяют нюансированности восприятия молодых людей. А это значит – надо как-то расти. Это хорошо. Это и есть зрелость. Зрелость – это когда ты одну строчку можешь шлифовать неделю. А юность – это когда ты за неделю пишешь альбом.
– Сколько времени ушло у группы на новый альбом? Я успела прослушать "Пропавшего без вести" – он слишком отличается от того, что Вы делали раньше...
– Мы записывали этот альбом очень долго. Альбом получился тяжелый. Как сама жизнь. И в то же время легкий и воздушный, как сама жизнь. Там есть все. Там есть сверкающее белое и пронзитель-ное черное. Есть и полутона. Звук очень интересный и современный. Русский рок, русская поэзия, на-конец, встретились с английским и американским качеством звука. На юбилее мы будем, надеюсь, играть наш новый альбом.
Про Питер
– Юрий Юлианович, несмотря на то, что группа ДДТ родом из Уфы, ее невозможно представить вне Санкт-Петербурга. И Вас, в общем, тоже. Помните, как первый раз оказались в Питере?
– Первый раз в Питер нас с сестрой папа привез. Я учился в седьмом классе. Ходил-бродил по го-роду. Пытался поступить в Нахимовское училище, мечтал быть моряком. У меня даже кличка была в детстве – Боцман. Я ходил в клешах, тельняшке. Все дядья были моряки. Во второй раз я оказался в Санкт-Петербурге на практике по истории искусств. Писал искусствоведческую работу по Веласкесу. В Эрмитаже мы практически "прожили" месяц. Потом следующий приезд был где-то в 1982 году: я при-вез первый альбом ДДТ – магнитоальбом, полуподпольно записанный. Показал его некоторым музы-кантам, которые для меня в тот момент были небожителями. Мне сказали: давай действуй дальше! Все нормально.
А в четвертый раз, в восемьдесят пятом году я переехал в Питер. Насовсем. Вот так.
– А кто в тот момент для Вас был – небожителем?
– Я показал свой первый альбом Жоре Ордановскому из группы "Россияне". В тот момент автори-теты – Майк Науменко, Борис Гребенщиков. Они влияли на меня, на то, что я делал. Майк Науменко, да и Владимир Семенович Высоцкий дали мне юмор. Борис Гребенщиков – это, конечно, раздвиже-ние пространств. Жора Ордановский как раз добавил социальности: "По улице ходила мерзость под ручку вместе с дрянью!" Он был очень жесткий человек. Его группа называлась "Россияне". Очень хо-рошая была команда. А он сам потом пропал без вести. Наш первый концерт в Питере был как раз на вечере его памяти. В 1987 году.
– Почему возникла мысль уехать именно в Питер, а не в Москву?
– Мне друзья помогли перебраться в Питер. Хотя одно время я жил в Москве. Звали в столице ос-таваться. Но Питер мне больше нравился. Потому что в Питере сложнее, и соответственно – интерес-нее. Москва – более добродушная. Она принимает всех хорошо. Если ты талантлив, необычен, инте-ресен, то в Москве ты – король. А в Питере – нет.
Жизнь была очень тяжелая. Полуголодная. Лимита – чего говорить. Но когда есть убежденность и жажда творчества... В Питере мы собирали группу года два. Заново. Сложно это было. Теперь от того состава первого, от него остался только Доца (Игорь Доценко, ударник).
– Из предисловия к альбому "Черный Пес Петербург" можно понять, что Вы долгие годы жили в коммуналке. Юрий Юлианович, это не поэтический образ? Действительно жили?
– У меня в жизни был целый коммунальный период. Снимал квартиры. У друзей жили с молодой женой. Около пяти лет мы так мыкались. Первую квартиру я купил в девяносто четвертом году. А так – коммуналка. Сосед разводил попугаев. Ванны вообще не было. Но сосед приспособил унитаз: в него можно было вставать, сверху – лилась тоненькая струйка, это был душ. А внизу пола не было, земля уже... Так вот. Как у всех нормальных людей.
Мама помогала из Уфы, присылала какие-то денежки. Работал дворником, ночным сторожем. Как-то выкручивались. Прописки не было, поэтому я мог работать только на лимитных местах: дворник, сторож, кочегар. Этот путь было необходимо пройти. И Питер – это, слава Богу, не фабрика звезд. В том и суть. Для того, чтобы стать художником, надо помучиться, как ни банально это звучит. Человек должен пройти через мытарства, лишения. Но в какой-то момент не прекратить заниматься своим любимым делом. Не сдаться. Господь всегда поможет! Это точно.
Беседовала Алёна СЕРИНА Oпубликованo в 5 (28) 2005 номере журнала "Фома"
Свежие комментарии